home
Обратно на главную
close
Закрыть
читать и обсуждать наши публикации в телеграме
читать и обсуждать в телеграме
«Холодильник лучше не открывайте, я привёз радиоактивные грибы из Брянской области на анализ!» Помню, как озвучила в офисе мечту сходить за грибами, а Рашид ответил: «Гениально! Надо сделать карту, где под Петербургом радиоактивные грибы, и их лучше не собирать».
В Рашиде было столько энергии и желания решить природоохранные проблемы, которыми он занимался. Он мог днями и ночами читать тысячи страниц отчётов, чтобы найти правду, как это было с утечкой рутения, о причине которой мир узнал благодаря Рашиду. Умел не отчаиваться и писать о каждой новой попытке ввезти в Россию урановые хвосты. Он был внимателен к каждой детали, слову, запятой в материалах, которые мы готовили. Мы вместе написали очень много релизов, боролись против строительства мусоросжигательного завода, выпустили брошюру, которой до сих пор пользуются активисты по всей стране. Это никогда не была просто работа. Мы поддерживали друг друга, смешили, придумывали, как не выгорать и сохранить энтузиазм, даже когда не всё получается.
Помню, как Рашид пытался добиться отчётности от какого-то очередного министерства (я забыла от какого, а спросить мне больше некого). И вот на очередную просьбу ему пришла отписка от секретаря примерно такого содержания: «Людмила Петровна будет очень недовольна, если эти данные публикуются». Рашид сказал, что понятия не имеет, кто такая Людмила Петровна, не понимает, почему не представляются данные, которые комитет должен высылать по закону. А потом загадочно посмотрел на меня и спросил: «А какое у тебя отчество?». И отправил письмо: «Виолетта Владимировна крайне обеспокоена тем, что документы не присылаются в срок и обещает принять незамедлительные меры». На следующий день документы были у нас.
Рашид был очень принципиальным человеком и последовательным борцом с атомной энергетикой. Я знала, что всегда найду ответ на любой вопрос, обратившись к нему. Только за этот год он дал несколько сотен комментариев СМИ, которые не боялись освещать проблемы строительства хорды и ввоза урановых хвостов для хранения на территории России.
Но не все были честны. Помню, как получила от него сообщение «Угадай, про кого может быть статья под названием “История обыкновенного фашизма”?» Это была позорная статья на сайте “псевдоэкологи”, в которой был поклёп на Рашида. После этого был эфир у Владимира Соловьёва, который не смог найти никакого компромата на Рашида, кроме того, что он заканчивал восточный факультет. Рашид и правда говорил в совершенстве на нескольких языках, что только помогало ему быть блестящим экспертом и получать знания на самых разных языках.
Помню, как я за что-то глупое злилась на Рашида и написала об этом сообщение коллеге, а в итоге отправила случайно самому Рашиду. Он прочитал и ответил: «спасибо». Мне было так стыдно и смешно, а потом мы всё время вспоминали эту историю и смеялись. Он был таким чудесным, умным человеком. И я сама не верю, что пишу всё это в прошедшем времени.
Я бы начал с того, что Рашид — это тот человек, благодаря которому в Санкт-Петербурге до сих пор не сжигают мусор. Это же он сделал так, что общественные слушания по мусоросжигательному заводу в Питере были отменены, инвестор ушёл, а губернатор отказался от проекта.
Это Рашид написал брошюру «Что делать с мусором в России», по которой до сих пор работают тысячи активистов в стране.
Рашид был одним из немногих, для которого трагедия деревни Муслюмово была личной и который всегда старался им помочь. Также как и городу Новозыбков в Брянской области, который пострадал от аварии в Чернобыле. Очень сложно поверить, что его нет.
Рашид — человек, с которым я, кажется, проще всего в Greenpeace нашёл общий язык. На первый взгляд — спокойный, интеллигентный, даже тихий, но до ужаса влюблённый в свою работу, целеустремлённый, напористый. Он никогда не был антиядерным фанатиком, наоборот — всегда выступал за осторожные, корректные формулировки. Но он был убеждённым противником опасных технологий, которые много раз давали осечки, губили людей и на многие годы отравляли всё вокруг. Настоящим гринписовцем старой школы.
Он был по-хорошему неугомонным и брался за, казалось бы, обречённые на провал дела. Не всегда, но не так уж редко это давало реальные результаты, и я очень рад, что мог быть с ним рядом в эти моменты и помогать, чем умею. Помню, как он рассказывал мне про питерских поэтов и революционеров, когда мы гуляли по набережной, пока лодка с активистами Greenpeace подплывала к плавучей АЭС — и в итоге мы добились того, что её реакторы не стали запускать в черте многомиллионного Петербурга. Как нас пытался задержать охранник больницы в Архангельске, когда мы измеряли фон во дворе, где лежали мешки с трупами после аварии в Неноксе. Как мы черпали ведром воду из радиоактивной реки Теча в Челябинской области, чтобы доказать, что людям из окрестных деревень до сих пор угрожает опасность. Как весь день и полночи согласовывали пресс-релиз о том, что Росгидромет признал, что 10 его станций зафиксировали экстремальное превышение содержания рутения — а с утра в аэропорту я услышал, как наши слова пересказывают на РЕН ТВ.
Вчера Facebook напомнил мне, что ровно год назад мы с Рашидом тоже были вместе. Тогда активисты, выступающие против ввоза в Россию урановых «хвостов», установили у Гостиного двора бочки со значками радиоактивной угрозы, а Рашид встал рядом с плакатом. Никого не задержали, мы отметили успешную акцию в баре, и он поехал домой, а потом раздался звонок, что целый отряд полицейских настиг его в парадной. Почему в парадной? Они пытались обманом проникнуть к нему домой, но дочка Рашида им не открыла, и всей этой нелепой «группе захвата» пришлось помёрзнуть. Мы с друзьями тогда подумали, что Рашид хорошо её воспитал. Нам всем будет тебя не хватать.
Долго заставлял себя начать писать эти строки. Даже представить не мог, что придётся это делать. Не хочется говорить какие-то дежурные вещи, Рашид, конечно же, достоин большего… Такие удары заставляют останавливаться и задумываться о том, как скоротечна жизнь и как важно ценить друг друга здесь и сейчас, в этом мире. Рашид это умел. С каким-то непостижимым восточным внутренним созерцанием он спокойно принимал самые неприятные новости и тяжёлые задачи. Пожмёт плечами, ссутулится больше обычного и начнёт слушать. А уметь слышать — это значит уметь слышать жизнь, останавливать её тихие ускользающие мгновения, даже если они спрессованы в тишине телефонной трубки…
Упрёки, претензии к окружающим — всё это Рашид как-то умел обходить стороной. Или это обходило его. Бывало, сорвёшься на что-то или кого-то, потом посмотришь, как на это реагирует Рашид, и понимаешь, что всё это проходящие мелочи. Ядерная тема всегда была сложной и во многом неблагодарной, так как здесь практически невозможно помочь людям, пострадавшим от радиации, – слишком неравны силы, слишком неповоротлива та бесчеловечная система, с которой работал Рашид. Но именно Рашиду удавалось спокойно работать с этой бездной скорби и бессилия и давать людям надежду…
Я благодарен судьбе, что мне удалось многие годы работать с Рашидом и главное, что удалось пообщаться с ним в его последние дни. Пообщаться светло и, как всегда, с юмором. Как это умел Рашид. Жалко, что Рашид не увидит в этом мире то, ради чего боролся — наш гармоничный зелёный мир без свалок и смога. Да простят меня атеисты, мы не будем видеть Рашида, но Рашид будет так же спокойно слушать нас и завтра, и послезавтра. Ну а когда-нибудь я расскажу ему про то, как у него всё получилось. Ты только подожди, Рашид.
Нашим первым плотным знакомством много лет назад стала инспекция незаконной свалки в Кингисеппском районе, где я снимал интервью Рашида для телевидения. Потом были поездки на митинг в Пушкин и отбор проб на радиоактивность в Брянской области, экспертная работа для Совета по правам человека при Президенте РФ и исследование качества воздуха в Санкт-Петербурге, долгие беседы о самых разных материях и редактура международных докладов.
Спокойный, рассудительный, интересующийся множеством разных предметов, удивляющих ум, – это всё Рашид. Он сделал для России много крайне важных дел.
Рашид измерял концентрацию твёрдых частиц за окном, уровень радиации в собранных бабушкой грибах, участвовал в блокаде идущего в Россию германского поезда с радиоактивными отходами, исследовал истинные размеры гор промышленных отходов… докапывался до истины и помогал правде пробить дорогу к людям.
Я встретил Рашида около 15 лет назад, когда «Экозащита!» организовывала кампанию против ввоза урановых хвостов. Он был журналистом. В 2007 году он присоединился к этой кампании и стал организатором протестов в Санкт-Петербурге, куда доставляли урановые отходы морским путём. К 2009 году нам удалось остановить ввоз хвостов из Германии, и Рашид сделал огромный вклад в эту победу. Позднее мы много взаимодействовали в рамках самых разных кампаний, направленных против опасных ядерных проектов.
Рашид был одним из наиболее важных людей в антиатомном движении в России, бескомпромиссным активистом, он всегда придерживался принципов защиты общественных интересов вопреки любым обстоятельствам. В прошлом и этом году мы много сотрудничали в рамках новой кампании против ввоза урановых хвостов из Германии, организовали ряд акций в России и Германии, и, в конце концов, в Германии было принято решение о временной приостановке этой деятельности. Я уверен, что и «Экозащита!», и другие организации, участвовавшие в этой кампании, в случае возобновления импорта продолжат борьбу — не только ради предотвращения опасной деятельности, но и в память о Рашиде. Он бы этого хотел.
Семья Рашида, как и экологическое движение в России, понесли невосполнимую утрату. Это невозможно ничем компенсировать. Мы будем помнить о Рашиде, как о человеке, который внёс огромный вклад в борьбу против опасных ядерных проектов в России и других странах, как отличного друга и компетентного коллегу. Невозможно исправить то, что случилось, но память о нашим любимом друге Рашиде будет жить, мы будем продолжать то, что делали с ним и в память о нём.
Когда я стала частью команды Гринпис, Рашид был почти первым человеком, с которым я познакомилась. Это было, когда 30 наших коллег оказались в Мурманском СИЗО и в городе была организована группа поддержки. Нужно было вести работу с адвокатами, с журналистами, а также передавать письма, еду, одежду, — всё, чего не хватало задержанным активистам. Я была переводчицей, а Рашид организовывал передачи. Мы работали почти круглые сутки и еще находили время на общение — Рашид рассказывал о Гринпис, об охране природы в России, казалось, что он знает всё и знаком со всеми активистами и экспертами.
С самого первого дня было столько тепла и внимания, столько терпения и выдержки, что хотелось просто быть такой же смелой и спокойной, так же хорошо разбираться в природоохранных проблемах, как Рашид. А ещё спасало его удивительное чувство юмора, умение в любой самой сложной ситуации видеть глубоко и замечать главное. И просто постоянная готовность помочь. Мурманск, период жизни организации, который потом назвали «Арктик-30», закончился, всех активистов удалось освободить и вернуть по домам, но что-то самое важное в Гринпис для меня как будто так и живёт в этом спокойствии, доброте и смелости Рашида, которые соединили меня тогда с охраной природы.
Потом был и первый мой пикет, в котором я стояла в годовщину Чернобыля вместе с Рашидом. Была и совместная работа и проекты, где мы не пересекались, но каждый раз, приезжая в Санкт-Петербург, я знала, кого точно хочу увидеть и с кем можно обсудить все сложности и проблемы, кто может показать интересные маршруты в городе и рассказать так много. Мне кажется, такие люди, как Рашид просто не могут исчезнуть, столько в них энергии и добра, которыми они делился с нами. Целый мир.
У Рашида было дело всей жизни — вне зависимости от проектов, которыми он занимался, самым важным всегда была радиационная безопасность — я думаю, очень важно продолжить эту работу.
