home
Обратно на главную
close
Закрыть
читать и обсуждать наши публикации в телеграме
читать и обсуждать в телеграме
В Архангельской области 79% населения сосредоточено в городах: здесь стоят контейнеры, организован вывоз мусора, в Архангельске, Новодвинске, Северодвинске налажен раздельный сбор. «Попробуй вывези отсюда что-то» — девиз для остальных населённых пунктов.
Оставшаяся пятая часть населения живёт редко и отдалённо, к ним не всегда можно доехать, до ближайшего полигона могут быть сотни километров, поэтому многие жители просто относят мусор в овраг, что-то сжигают в бочке или своими силами пытаются наладить сбор и вывоз вторсырья.
В деревне Нижняя Ваймуга всего 20 домов. Чтобы сюда попасть, нужно на лодке переехать речку Ваймугу. Ни моста, ни парома, ни брода нет. Мост есть в соседней деревне, но и оттуда на машине не проехать: дорога грунтовая и пересечена ручьями без мостиков, добраться можно только пешком или на спецтехнике. Нет дорог — нет сбора и вывоза мусора.
Семья экоактивистки Ирины Трапезниковой живёт в Северодвинске, в деревне проводит лето. «В городе мы привыкли: пластик отдельно, макулатуру отдельно, металл отдельно, — вспоминает Ирина о том, как появилась идея организовать раздельный сбор. — А тут куда это всё? Мы не знали. Бабушки наши относили под гору, но для нас это не вариант. Муж устал слушать мое «там бутылка, тут бутылка», и мы сколотили ящики».
«Вот наше любимое: чекушечница. Пользуется особым спросом, — показывает Ирина на фото деревянный ящик для сбора стеклотары». Рядом с чекушечницей на спилах стоят два других ящика: синий — для обычных пластиковых бутылок и флаконов и жёлтый — для бутылок из-под растительного масла. Внутри ящиков подвешены оранжевые почтовые мешки — в них копят и сдают вторсырье.
«У нас один молодой человек работал на почте, он [нас] проспонсировал большими почтовыми мешками, — рассказывает Ирина историю появления необычных мешков. — [Почему]«работал»? — смеётся. — Сам уволился, его не просили!»
Вместе с тремя дочерьми Ирина сама опустошает контейнеры и относит вторсырье на хранение в старый дом. Раз в сезон организуют вывоз: сначала на лодке через реку, потом 150 километров в прицепе до Архангельска. За лето на переработку собрали больше тысячи бутылок. «Не выпили — сдали!» — шутя уточняет Ира.
В Архангельске стеклотару принимают без элементов пластика и металла, поэтому Ирины дочери и их подруги наловчились снимать отвёртками дозаторы и кольца от крышек. «Дети замотивированы: за эти шарики из водочных бутылок у них борьба, они же с блёсточками!»
По словам Ирины, момента, когда хотелось всё бросить, не было. В деревне она со всеми общается, и большинство соседей поддерживают инициативу.
«Либо мы сами, либо никто не сделает, — говорит Ирина Трапезникова. — Просто мы хотим сделать свою деревню чище. Люди втянулись, хотят сдавать больше пластика, расстраиваются, когда узнают, что майонезные вёдра сдать нельзя. На зиму все возвращаются в город и [потом уже там] спрашивают меня, где, куда и что можно в Архангельске или Северодвинске сдать».
Перестроенные газовые будки, деревянный амбар или самодельный пресс совсем не похожи на тот раздельный сбор, который мы привыкли видеть в репортажах из Европы. Такова местная специфика: правило «сделайте мне красиво» здесь не работает. За исключением территории Кенозерского национального парка.
Когда несколько лет назад на совещаниях обсуждали развитие раздельного сбора в пилотных городах Архангельской области, сотрудница национального парка Надежда Иниева задала региональным чиновникам вопрос, почему пилотных проектов нет в деревнях. На что ей ответили: «Это невозможно, это утопия, никогда такого не будет». Зато в федеральном министерстве в качестве альтернативной меры предложили просто перестать пускать в нацпарки туристов, которые везут с собой пластик.
Надежда Иниева поняла: от администрации помощи не жди, надо с чего-то начинать самим. Для начала вместе с другими сотрудниками нацпарка они установили самодельные деревянные контейнеры на туристических стоянках. Через пару лет смогли оборудовать пять навесов с контейнерами возле гостевых домов и гостиниц, а затем ведра с разноцветными наклейками появились и на кухнях. Когда дело пошло лучше и получилось выиграть гранты на раздельный сбор, вторсырье начали собирать в отдельном помещении с прессом, а пищевые отходы — компостировать.
В деревне Морщихинской на берегу Лёкшмозера в пределах парка живёт около 300 человек. В деревне Вершинино на Кенозере — примерно 200. Но за год сюда приезжает 17 тысяч туристов.
Сейчас контейнеры для раздельного сбора можно встретить около гостевых домов, кафе и визит-центров национального парка. Надежда показывает на контейнеры в Морщихинской и жалуется, что они оказались не очень удобны для сельской местности: через окошко для сбора бутылок залетают вороны, ячейки сетки крупные, и через них собаки вытаскивают пакеты. Но главное, что туристы исправно несут сюда раздельно собранный мусор: консервные банки, стеклянные и пластиковые бутылки.
Сортировкой в Морщихинской на волонтёрских началах занимается местный житель Константин. На окраине деревни в специальном амбаре он вручную сортирует и прессует картон, жесть, алюминий, пластиковые бутылки и флаконы — эти отходы поедут в Каргополь к местному заготовителю вторсырья, — а стекло складывает в огромные ящики на улице: оно лежит до тех пор, пока не найдут, куда его отправить. Здесь же стоят контейнеры для смешанных отходов, откуда их забирает региональный оператор, ответственный за вывоз мусора. Всего в национальном парке работает три таких центра: два в Кенозёрском национальном парке и один в деревне Луда в «Онежском Поморье» .
Константин работает за идею: вторсырье ещё ни разу не вывозили, когда это произойдёт, он получит деньги за сданные пластик и картон, а пока свою мотивацию объясняет скромной фразой: «Кто, кроме меня?».
«Для раздельного сбора недостаточно просто поставить вёдра и контейнеры, — говорит Надежда. — Чтобы система заработала, нужно постоянно заниматься информированием. О раздельном сборе в парке посетители узнают сразу по приезде — в разрешение на посещение вложен дополнительный вкладыш. В каждом номере гостиницы, в каждой комнате гостевого дома лежат информационные листы. Мы называем это тотальным информированием».
По словам Надежды, активисты в последнее время поменяли и тон разговора с гостями парка. Если раньше приходилось использовать обороты в духе «не сочтите за труд», то сейчас на табличках около умывальников уже разговор на равных: «Здесь вы можете ополоснуть вторсырье».
«Когда мы выдавали субгранты на РСО местным жителям, то составление текстов для стендов и листовок, работу с дизайнером брали на себя, — говорит Надежда. — В согласованных с жителями листовках можно увидеть фразу:«Мы не можем отправить свой мусор куда-то ещё — мы уже живём на краю света». Жителям наших северных, часто удалённых и изолированных деревень она очень близка. Особенно после событий в Шиесе».
Поморская деревня Пурнема на берегу Онежского залива находится вблизи национального парка «Онежское Поморье». До 1994 года сюда исправно летали самолёты, а круглогодичное сообщение по хоть какой-то дороге появилось только в 2015 году благодаря местному колхозу.
В деревне живёт около 100 человек, но ещё сотни приезжают рыбачить и оставляют мусор. Местную свалку закрыли, а на скорый приход регионального оператора здесь и не надеялись — дорога до деревни только техническая, лесовозная.
Хотя свалки были запрещены, мусора становилось только больше — его разносило ветром, животными и птицами. Учитель местной школы Дмитрий Дерябин вместе с ещё одним преподавателем решили что-то с этим делать. Собрали инициативную группу.
«У нас в территориальном общественном самоуправлении как бы все жители села, но в инициативную группу вошли семь человек. Шесть баб да я, ненормальный. Особого энтузиазма по входу в инициативную группу никто не проявлял. Ну решили, ну попробуем».
Активисты разработали проект «Деревни с чистой совестью» для Пурнемы и соседней Лямцы — до этой деревни добираться ещё дольше, 30 километров на тракторе по отливу. Проект удалось защитить и получить грант в 195 тысяч рублей.
Для сортировки и накопления отходов в Пурнеме нашли неотапливаемое здание бывшего маслозавода — его выделил рыболовецкий колхоз. Всё необходимое — сортировочный стол, стеллажи, мешки и перчатки — собрали сами жители. Больше 100 тысяч ушло на покупку пресса, и ещё 25 тысяч рублей потратили на информационные материалы: листовки, которые раздавали в каждый дом, и стенд около контейнеров.
Никто не ждал, что рыбаки пойдут сдавать бутылки в пункт приёма, поэтому контейнеры поставили прямо там, где приезжие оставляют свои машины. На стенде указали, куда отходы поедут — за 150 километров, в Северодвинск, — и это дополнительно повысило доверие к раздельному сбору. Вывоза пока не было — активисты ждут, когда накопится подходящий объём.
Раздельный сбор на Севере работает, потому что активисты договариваются, ищут заинтересованных предпринимателей, умеют просить о помощи и в ответ бесплатно получают мешки, помещения или услуги транспортировки. Региональные власти часто делают упор на развитие инфраструктуры в городах и не обращают внимания на небольшие населённые пункты, но опыт активистов — самый весомый аргумент против скепсиса чиновников.
«Движение 42» собрало и другие инициативы по внедрению раздельного сбора отходов и подробно их описало. Почитайте истории в новой брошюре «Деревни с «чистой совестью». Вы узнаете, как жителям самых удалённых деревень и посёлков удаётся отправлять тонны вторсырья не на свалку, а на переработку.
